Разными бывают крылья. Под одними тепло и уютно, как в гнездышке, а под другими холодно и страшно. Именно так, наверное, чувствовали себя люди в то тяжелое время…

Это письмо пришло от коренной жительницы нашего города Клавдии Чекурда-Ткач, ветерана труда, медицинский стаж которой составляет 43 года.Клавдия Дмитриевна из поколения «детей войны». Вот о чем она пишет.

– У моего отца Дмитрия Антоновича было четыре родных брата – Фока, Павел, Григорий, Василий и младшая сестра Александра (семья переехала в деревню Репьевку из Украины задолго до войны). Были дружными, работящими, трудолюбивыми, а еще очень веселыми и музыкальными. Братья, не имя никакого специального образования, создали свой семейный ансамбль, в котором отец играл на барабане, Павел – на скрипке, Григорий – на балалайке, Фока и Василий – на гармошке. Желанные гости на деревенских праздниках, они радовали своими песнями и музыкой. Вскоре женились, появились дети. Тут грянула война. В июне всех братьев призвали на фронт. Из пяти человек вернулись только старший Фока и младший Василий, а трое средних – Павел, Дмитрий, Григорий – погибли. Папа Дмитрий служил в танковой роте старшим санинструктором, был ранен, лежал в госпитале, и за проявленную в боях храбрость награжден орденом Красного Знамени. Часто писал нам письма-треугольники, которые мы всей семьей ждали, перечитывали по нескольку раз. Но вот однажды вместо такого письма в наш дом пришла похоронка. В ней сверху было написано «Пропал без вести», а внизу помельче – «Погиб». Это случилось в январе 1944 года недалеко от села Зозовка Липовецкого района Винницкой области.

Мы долго не могли понять, погиб он или пропал без вести, ждали и верили в чудо. Как-то в Письмянку, уже после войны, приехал один мужчина. Он пришел к нам и рассказал, что отец погиб прямо у него на глазах, подорвавшись на мине, когда выносил раненого с поля боя. Помню, мама очень плакала, все причитала, что мы остались сиротами. Много наших деревенских мужиков полегло на той войне. Вернулись Душак Петр, Рябов Семен, Чекурда Яков, Чекурда Дмитрий, Кушпита Кузьма и еще несколько человек... Помню, вечерами вдовы собирались у кого-нибудь в доме, приносили с собой работу (шитье, вязание), пели грустные, протяжные украинские песни. Вместе и коротали тяжелое время, общая беда всех сближала. Мы порой, слушая их, на печке и засыпали. Как было тяжело жить тогда в деревне! Хорошо, что мама была на все руки мастерица: в колхозе была звеньевой, шила, вязала, ткала мешковину для мешков, коврики, дерюги, трудилась от зари до зари. Бывало, ложимся спать – она шьет, просыпаемся, она как будто и не ложилась. В нашей деревне была начальная четырехлетняя школа, а в пятый класс мы ходили в среднюю школу за три километра в деревню Письмянка. Весной и осенью еще ничего, а вот зимой все дороги заметало, было трудно добираться, но мы все равно шли на уроки. Бывало, возьмешь из дома краюху хлеба, положишь в сумку с книжками и идешь. Приходишь, в классе холодно, руки мерзнут, так в верхней одежде и сидели, слушали учителя. В переменку погрызешь хлеба (он даже не оттаивал), и опять за уроки. После школы – домой, там полно дел по хозяйству, мама-то весь день в колхозном курятнике. Дров, воды наносить (носили на коромысле, по два ведра, очень тяжело), скотину накормить и напоить. А мы-то еще совсем дети… Письменные уроки успею сделать, а устные учить некогда, в школе на переменке почитаю да стараюсь на уроках внимательно слушать, запомнить побольше. Так мы и жили. Помню день 9 мая. Все были в приподнятом настроении, веселились и одновременно плакали, вспоминая погибших отцов, сыновей и братьев…

Письмо читала Маргарита Ткач
Фото из архива семьи Чекурда
Мои родители Дмитрий Антонович и Ефросинья Федоровна.