В женском лагере смерти под номером 17527 она провела почти три года жизни, наполненных действиями, поступками и верой в победу

Среди ветеранов войны есть удивительные женщины. Им уже много лет. Они не просто Добрые, сердечные, стойкие и во всех от­ношениях достойные люди. Они носители памяти о тех собы­тиях, которые стали легендой: о войне, о битвах под Сталингра­дом, под Москвой и Берлином... Они пережили все ужасы, тяготы тех лет, вопреки всему сохранив самые высокие человеческие качества. Накануне женского праздника журналистская судьба подарила встречу с одной из них Екатериной Спиридоновной Акчуриной, кавалером ордена Оте­чественной войны, медалей Жу­кова, «За оборону Сталинграда».

Родилась она в 1924 году в деревне Спасс-Барсуки Альшеевского района в большой друж­ной семье. Экстерном окончила в 1942 году Белебеевскую меди­цинскую школу, по направлению некоторое время поработала мед­сестрой в с. Никола-Березовка. Вскоре первым эшелоном в чис­ле комсомолок-добровольцев из Башкирии Екатерина Тихомирова (девичья фамилия - авт.) отпра­вилась на защиту Сталинграда, на фронт. Ей тогда было непол­ных восемнадцать лет.

- Ехали мы долго. В Сталин­граде нас выгрузили, привезли на тракторный завод. на Тракторный завод. Я попала в зенитно-артиллерийскую бата­рею мединструктором, - начала свои воспоминания фронтовичка. - И начали нас учить стрелять.

Екатерина Спиридоновна с улыбкой вспоминает момент, когда в первый раз за распреде­лением обратилась к командиру:

- Захожу трясясь, отдаю честь и слышу команду: «Кругом марш!» Выхожу из блиндажа и опять за­хожу. Командир кричит: «Откуда она взялась? В таком платье ее даже с самолета заметят!»

Оказалось, им еще не успели выдать обмундирование, и Катя была в белом с цветочками пла­тье. Хорошо помнит она и первое боевое крещение. Хотя, может, боевым его назвать нельзя. По неизвестной причине обрушил­ся блиндаж, многие воины ока­зались под его руинами. Были даже погибшие. Катя оказывала первую помощь раненым.

- Меня даже похвалили, что не растерялась, а бросилась помо­гать. Потом начались бомбежки. Было страшно, очень страшно,

- рассказывает Екатерина Спи­ридоновна и некоторое время сидит молча, с закрытыми глаза­ми, видимо, в который раз пере­живая события тех грозных лет.

Страшно было, когда однажды ходили на разведку. Вроде ночь, а она светлая из-за осветитель­ных приборов немцев...

Воевать Екатерине на фронте пришлось недолго. Вышел Указ Сталина: «Ни шагу назад!». После очередного боя раненых собира­ли в одном отдельном блиндаже, перевязывали раны. Их должны были забрать в тыл.

- Вдруг вижу - наши солдаты бегут назад, отступают. А ведь только вчера расписались под указом! «Куда бежите?» - спра­шиваю. «Девочка, уходи назад. Скоро здесь будут немцы!» - кри­чат. Как бежать? Раненых целый блиндаж! Как их оставить?!

Вот так Екатерина со всеми сол­датами попала в плен, и началась ее долгая неизвестная дорога в далекую Германию, почти три года мытарств на чужбине, а затем та­кая же долгая дорога домой...

Екатерина Спиридоновна рас­сказывает, вновь и вновь вспо­миная пережитое.

Сначала их привезли в город Ровно на Украине, оттуда - в за­крытых вагонах в Германию. При­везли в женский лагерь смерти Равенсбрюк в Северной Герма­нии.

- Мы сначала думали, что нас привезли в монастырь. Про себя думала: все равно Богу молиться не буду, ведь комсомолка-атеистка. (Потом поняла, что, возможно, вера в нашу победу и Бога придавала сил, помог­ла выстоять. - авт.) Нас было 536 человек, эту цифру я хоро­шо запомнила, - рассказывает Екатерина Спиридоновна. - По­том узнали, что это лагерь. Его окружали толстые стены, поверх них пущен электрический ток. На территории - десятки бараков, в каждом блоке - по тысяче заклю­ченных. У каждого заключенного был свой собственный номерной знак. Личный номер Екатерины - 17527. Вначале всех отправили в баню, остригли наголо, а за­тем выдали лагерную полосатую одежду с красным треугольником с надписью: "SU" - Sowjet Union. На ногах - деревянные колодки. В бараках трехъярусные нары-лежаки с узким проходом между ними. Каждый день узницы вста­вали в 4 утра на поверку, порой длившуюся несколько часов. Затем работали по 12-13 часов в швейных мастерских. В Равен-сбрюке изготавливалось 80% всего обмундирования для войск СС, а также лагерная одежда как для мужчин, так и для женщин. За труд они получали один литр бол­тушки из муки или капусты и две­сти граммов хлеба в день - булка резалась на пять человек. Узни­цы по пять человек и держались:

Аня - из Уфы, Аида - из Астра­хани, Шура из - Ростова-на-Дону и еще одна Шура с Украины, са­мая юная, и Катя. Когда называла имена подруг, в глазах у Екате­рины Спиридоновны заблестели слезы, ведь эти имена ей очень дороги. После войны они нашли друг друга. С Аней дружили всю жизнь. К сожалению, два года тому назад ее не стало. Пере­писывались и с Аидой. В группе пленных была Евгения Лазаревна Клемм, преподаватель истории Одесского пединститута. Она знала много языков и пользова­лась особым авторитетом среди женщин-военнопленных. Евгения Лазаревна объединила их, много добра сделала, как вспоминает ветеран.

Людей в лагере умирало так много, что крематорий работал день и ночь. - Постоянно пахло паленым мясом, - продолжает свой рас­сказ моя героиня. - В первую очередь уничтожались ослаблен­ные, больные.

(Вычитала в интернете, что всего с 1939 по 1945 годы через страшную судьбу этого лагеря прошли 132 ООО женщин и детей более чем из двадцати стран. 92000 не дожили до освобождения – авт.). У Екатерины с юности болели суставы, и в лагере она от болей не могла спать, поэтому решилась из ватина сшить себе тапочки, чтобы согреть ноги. Надзиратель заметила и наказала ударами плетки. Сколько ударов - не счи­тала, била долго, но Катя выдер­жала, врагу слез не показала. Но, когда вернулась к своим девча­там, разрыдалась. Обиднее всего было то, что била своя, украинка, ее так и называли - Шурка-палач. Кормили палача хорошо.

- Ух, какая она была! Уже в мирное время, когда я беремен­ная ходила, приезжали из КГБ и расспрашивали про некоторых девочек. Что говорить, были та­кие, которые доносили. Я ответи­ла, что слышала такое, но лично сама не сталкивалась.

После этой пытки Катя долго не могла садиться. С помощью Евгении Клемм ее положили в ла­герную больницу. Здесь ночами Екатерина видела, как умерших и пока живых, но слабых, грузили в машины и увозили в крематорий.

В Равенсбрюке находились девушки и женщины разных на­циональностей: чешки, словачки, полячки, немки, норвежки, фран­цуженки, бельгийки. В лагере были дочь и жена Эрнста Тельма­на - Ирма и Роза.

- Видела их, но общаться не давали. Их работать не пускали, только на прогулку выводили. Не знаю, как судьба у них сложи­лась. Там же была известная мать Мария Анапская, причисленная к лику святых. Дружили со мно­гими, поэтому немного выучили язык, - вспоминает Екатерина Спиридоновна.

Шансов выжить у всех было мало. Никто не знал, что будет завтра. Что видели, что пережили

- описать всех слов не хватит.

- Немцы проводили различные эксперименты на живых людях, особенно на полячках и чешках,- продолжает она свой рассказ. И нам достались плетки и тумаки, а эксперименты проводили почему-то на них. Многие оста­лись инвалидами, умерли. Екате­рина Спиридоновна удивляется:

Почему сейчас в Польше много сторонников фашизма? Неужели в живых не осталось тех, кто был с нами в лагере? Неужели они не рассказывают своей молодежи, что творили фашисты?

...Близился конец войны, и все узники чувствовали это: Тридца­того апреля 1945 года на работу не вызвали. Был приказ построиться. Их отправили к Балтийско­му морю. Говорили, что всех по­грузят на баржи и утопят в море. По пути в суматохе подруги по­теряли друг друга.

- Нас загнали в какой-то кот­лован. Мы - Галя, Люба и я - ре­шили бежать. Ночью было свет­ло, как тогда под Сталинградом. К счастью, туча накрыла луну, и мы побежали. В лесу прятались под развесистым деревом. Не­далеко была дорога, по ней шли танки с красной звездой. Мы по­няли, что спасены. Мы были в по­лосатых робах, худющие, страш­ные. Наши солдаты сказали, что недалеко есть немецкое село, в котором никого не осталось - все ушли. Немцы ведь боялись наших солдат. Можно зайти в любой дом и одеться. Нашли село, а там наши А память прошлое хранит... девушки, уже переодетые: кто в чем, даже в шубах. А это 1 мая! Зашли в первый попавший­ся дом.

- И смех, и грех, тут нам тоже Бог помог, - улыбается Екатери­на Спиридоновна. - Видимо, в доме жил священник. Было мно­го ряс. На столе стояла швейная машинка. Мы из этих ряс сшили себе юбки, кофточки, приоде­лись... Написали домой письма. Оказалось, их получили. Мама-то думала, что меня нет в живых...

Несколько месяцев Екатерина работала в комендатуре на осво­божденной территории, потому что немного знала немецкий язык. Позже их вывезли из Гер­мании в Союз.

Хоть война и закончилась, но страх и воспоминания не дава­ли жить спокойно. Девушка еще долго плакала и кричала во сне. Но жизнь продолжалась. Устрои­лась на работу в избу-читальню. Наверное, сама судьба подарила ей эту встречу: познакомилась в читальне с Сулейманом Акчуриным и вышла за него замуж. Родились дочери Лилия и Свет­лана. Екатерина Спиридоновна к медицинской профессии не вернулась. В первые годы была домохозяйкой, потому что се­мья много переезжала (муж стал прославленным нефтяником-мастером - авт.), жила и в Си­бири, потом она выучилась на кассира, затем - и на бухгалтера.

Сегодня ветеран радуется вниманию и успехам родных, внукам, правнукам. Для нее все люди хорошие, она искренне благодарна любому вниманию со стороны государства, совета ветеранов. Горда своей крепкой семьей - это вознаграждение за перенесенные страдания. Мож­но с уверенностью сказать, что испытание судьбой Екатерина Акчурина вынесла с честью и до­стоинством.

Зульфия ГАРИФУЛЛИНА
Фото автора